scholar_vit

That's OK. If he wins, he'll change Fox's name to America Today, and ban other networks. https://t.co/79VB2A02PY

— Paul Krugman (@paulkrugman) September 9, 2016

Пол Кругман в сегодняшнем блоге опять обсуждает Россию и Путина. Заметка называется "Макроэкономический непотизм"; ниже она в моем переводе.

Комментируя чужую запись, я заметил, что неверно предполагать, что Россия - родина слонов, открывающая неведомые миру глубины. Тут подоспела еще одна заметка Кругмана как раз об этом. Ниже она в моем переводе.

Любопытная запись в блоге Кругмана, озаглавленная "Россия-2015 - это Венесуэла-1983?". Кругман говорит, что даже если принять во влияние последствия украинских событий, столь быстрое ухудшение финансового положения России остается удивительным: ставка по гособлигациям, которая была ниже 8% в начале года, возросла сегодня до 12.67%.

Автор спрашивает, как Россия с ее недавними профицитами, оказалась в таком положении? Он видит объяснение в том, что этот профицит сопровождался долгами в частном секторе, а резервы быстро падают из-за бегства частного капитала.

Кругман говорит, что ситуация похожа на Венесуэлу в 1982-1983 годах. Венесуэла пришла к кризису с профицитом бюджета и торгового баланса, как и Россия сегодня. Но тем не менее она была уязвима, так как "все эти профициты были уже переведены в зарубежные владения коррумпированной элиты".

"Разумеется, - заканчивает Кругман, - у Венесуэлы не было ядерных бомб."

Из блога Кругмана узнал о любопытной заметке Джона Хемптона. Как и Кругман, я не знаю, прав ли Хемптон в своих оценках, но его статья действительно очень интересна.

Многие обозреватели объясняли резкий рост производства в Китае "загадочной китайской душой", которая заставляла китайцев фанатично копить деньги, что привело к низкому потреблению при высоком накоплении и созданию "фабрики мира" в Китае. Это, конечно, очень удобно: загадочной китайской душой можно объяснить все, что угодно, в Китае, загадочной русской - в России, а загадочной еврейской - в Израиле. Возникает приятное ощущение, что ты что-то понял - причем без особенных усилий.

Хемптону, однако, предположение о "загадочной китайской душе" не понадобилось. ( Read more... )

Стандартная история появления и исчезновения института рабства обычно излагается очень упрощённо. Дескать, на примитивном уровне технологии иметь раба было выгодно. По мере усложнения техники рабский труд становится все менее выгодным по сравнению с трудом свободного работника, и рабство отмирает.

Такое объяснение, однако, плохо помогает понять, как возникло Второе Крепостное Право (имеется в виду не ВКП(б), а закрепощение крестьян в России и Восточной Европе 15-16 веках). Неясно, в чем состоял технический регресс в России 14 века, сделавший рабство выгодным. Больше того, развитие рабства в США во многом было обязано как раз прогрессу в технологии: изобретению хлопкоочистительной машины Уитни.

В классической статье Домара экономика рабства рассматривается более аккуратно. Автор отмечает простую мысль: надо сравнивать не только производительность труда раба и свободного человека, но и расходы на его содержание. Следуя анализу Ключевского, Домар объясняет Второе Крепостное Право успехом России в преодолении угрозы кочевников. Это освободило обширные земли на востоке и юго-востоке. Свободный крестьянин мог просто уйти и завести свое хозяйство. Чтобы он этого не сделал, ему надо было много платить, а значит, рента землевладельца (разница между продуктом крестьянина и его платой) была мала. Государство, однако, было заинтересовано в создании класса землевладельцев-дворян: они составляли основу армии. Иначе говоря, и дворяне, и царь нуждались в закрепощении крестьян. Разумеется, суммарный продукт при этом получался ниже, чем при свободном крестьянстве (жалобы на безобразное ведение сельского хозяйства, "пятьсот лет пашем, но пахать толком не научились", были общим местом русской литературы 19 века), но это было платой за выбранную модель государства.

Аналогично автор рассматривает историю рабовладения в США. И здесь обширные неосвоенные земли делали невозможной высокую земельную ренту при наличии свободных работников. Отсюда многочисленные попытки ввести рабство: испанцы пытались закрепостить индейцев, в ранних североамериканских колониях использовался труд "белых рабов" (indentured servants) - на самом деле импорт рабов из Африки был только одной из таких попыток, правда, наиболее успешной.

Из этого следует интересный вывод: традиционное общество, обычно ассоциирующееся с рабством, на самом деле часто способствует его отмене. В "мальтузианском режиме", когда природные ресурсы ограничены, а людей много, рабовладение становится невыгодным: к чему бич надсмотрщика, если голод способствует послушанию гораздо более эффективно?

Разумеется, у этой теории есть свои трудности. Например, неясно, почему депопуляция Западной Европы после Великой Чумы не привела ко Второму Крепостному Праву там. Автор предлагает несколько объяснений (роль магнатов, распространение овцеводства в Англии), но соглашается с тем, что большой ясности тут нет.

Via Krugman's blog

Мало кто осознает, что когда Хрущев обещал американцам: "Мы вас похороним", - он имел в виду не военное превосходство. Речь шла об экономическом превосходстве. И это превосходство было очевидно, прежде всего для самих американцев. В статье Кальвина Гувера в Foreign Affairs в 1957 году говорилось, что даже с учетом чудовищных советских приписок, темпы роста советской экономики были вдвое выше, чем у любой крупной капиталистической страны за любой промежуток времени и втрое - чем средние темпы роста в США. Гувер предсказывал, что советская экономика обгонит американскую к 1970-м годам. И эти оценки были общеприняты: практически каждый год в этом журнале появлялась статья, где обсуждалось, как будем жить в мире с экономически доминирующим Советским Союзом.

Однако и тогда существовали - хотя были и менее слышны - экономисты, которые не соглашались с такой оценкой. Их анализ показывал, что высокие темпы роста советской экономики были вызваны экстенсивными факторами: вовлечением женщин в производство, резким ростом образования, индустриализацией. Все эти факторы по природе своей ограничены. Они не могут действовать долго. Если сегодня рабочая сила удвоилась за счет женщин, то завтра она не учетверится. Если сегодня ввели всеобщее среднее образование, то вряд ли получится завтра ввести обязательную для всех кандидатскую степень. Если сегодня рабочему с совковой лопатой дали экскаватор, то завтра ему не найдут суперкопалку на ядерном топливе с нуль-транспортировкой отвала. А когда в темпах роста аккуратно учитывали эти экстенсивные факторы, то получалось, что эффективность советской экономики была никак не выше - скорее ниже - западной.

Это рассуждение - начало интересной статьи Пола Кругмана, опубликованной в 1994 году в том же журнале Foreign Affairs. Понадобилось оно ему не для того, чтобы ещё раз пнуть ошибки советологов 50-х и 60-х годов, а для того, чтобы посмотреть, насколько обоснованы утверждения о "новой азиатской модели экономики", заполонившие тогда журналы. Автор утверждает, что рост "азиатских тигров", как и рост СССР, вызван в основном экстенсивными факторами. И поэтому темпы роста не собираются оставаться такими же долгое время. Главный вывод Кругмана в том, что никакого таинственного "азиатского чуда" нет, как не было и "коммунистического чуда". Все вполне объяснимо в рамках "textbook economics": мобилизация экономики и переход к индустриальному обществу.

Статья опубликована в 1994 году - ещё до финансового кризиса 1997 г. и в самом начале "потерянного десятилетия" японской экономики. Тем интереснее посмотреть на предсказания Кругмана (он, между прочим, был излишне оптимистичен по поводу Японии, говоря, что она скоро выйдет из рецессии). Кстати, последняя глава статьи - про Китай.

Одно замечание - говоря о советской экономике, Кругман не указывает, что массе людей на Западе было выгодно преувеличивать её успехи. Тут сходились левые ("темпы роста СССР доказывают преимущества социализма") и правые ("темпы роста СССР доказывают необходимость увеличения военных расходов"). Впрочем, это уже выходит за рамки его работы.