scholar_vit | Entries tagged with nyrb

Есть известная байка о том, как Дали давал аудиенцию Араму Хачатуряну. Если верить ~~Довлатову~~ Веллеру, Хачатурян долго добивался встречи. В итоге Дали согласился. В назначенный час Хачатурян стоял перед воротами Дали. Из репродукторов зазвучал "Танец с саблями", створки ворот распахнулись, и на белом коне выехал совершенно голый Дали. Он сделал три круга вокруг Хачатуряна и въехал обратно. Ворота закрылись, а из репродукторов прозвучало: "Аудиенция окончена".

Аудиенция, которую Витгенштейн дал членам Венского позитивистского кружка, была, пожалуй, менее зрелищной, но не менее неожиданной. Я прочел о ней в рецензии Джима Холта (Jim Holt, Positive Thinking. Exact Thinhking in Demented Times: The Vienna Circle and the Epic Quest for the Foundations of Science by Karl Sigmund, Basic Books, 2017. NYRB, LXIV, 20, 2017, 74-76).

Венский кружок боготворил Витгенштейна и долго упрашивал его посетить их заседания. Тот отказывался, но в конце концов согласился встретиться с избранными членами клуба. Счастливчики большую часть встречи видели, однако, только затылок своего кумира: он сел к ним спиной и весь вечер читал им вслух мистические стихи Рабиндраната Тагора.

Crossposts: https://scholar-vit.livejournal.com/528291.html

Томас Пауэрс пишет о биографе Фолкнера Андре Блейкастене, посвятившем писателю сорок пять лет жизни (NYRB, April 2017).

Долгая преданность Блейкастена Фолкнеру обязана счастливому случаю. В июле 1962 года Блейкастен приближался к трицатилетию, и ему для диссертации был нужен безопасно мертвый автор важных романов на английском языке. Он уже почти выбрал Д. Г. Лоренса, но тут, упав с лошади в Вирджинии, погиб Фолкнер.

Crossposts: http://scholar-vit.livejournal.com/509283.html

В прошлой записи говорилось о неудачном решении советских инженеров, из-за которого миллионы горожан пару недель (а то и месяц) в году стоят перед выбором: умерщвлять плоть холодной водой, греть воду для мытья в кастрюльке или идти на работу грязными. Судя по косвенным признакам, многие выбирают третье.

Два несколько своеобразных комментатора решили, что "вякать про Нью-Йорк" я "опасаю[сь]". Что для человека, читавшего мои скромные заметки, несколько странно. Тем не менее этот комментарий навел меня на мысли об ошибках американских инженеров и администраторов. Одна из наиболее трагических связана с именем Стивена Плезантона; я узнал о ней из статьи Nathaniel Rich, To the Lighthouse (NYRB, LXIII, No. 9, May 26, 2016).

Плезантон отличился в войне 1812 года, в которой британцы сожгли Белый дом. Монро (тот, которого Доктрина) был тогда госсекретарем. Он поручил Плезантону вывезти из осажденной столицы исторические документы: подлинники Декларации независимости и Конституции, архив Джорджа Вашингтона и т.д. Тот упаковал их в мешки и вывез контрабандой в Лисбург, где спрятал в пустующем складе. Монро не забыл этого поступка и, став президентом, назначил Плезантона на ответственный пост в Казначействе: Плезантон стал начальником над всеми маяками Соединенных Штатов.

К сожалению, Плезантон совершенно не разбирался в маяках, оптике и физике. К еще большему сожалению, в людях он тоже разбирался плохо: его другом и доверенным экспертом стал Уинслоу Льюис, производитель оборудования для маяков — который, увы, тоже довольно слабо знал свое дело. По дружбе Льюис получил практическую монополию на поставки ламп для маяков США.

Как раз в это время технология маяков стремительно развивалась. Была изобретена линза Френеля, во много раз увеличившая яркость и видимость сигнала. Однако Льюис решил, что изготавливать такую линзу для него будет слишком сложно, и по его совету Плезантон отказался от применения линзы в США как ненужного и вредного изобретения. Дело дошло до слушаний в Конгрессе, где Плезантон демагогически объявил американские маяки "самыми лучшими и самыми яркими маяками в мире". На самом деле американские маяки по мнению тогдашних экспертов были "позором страны", "плохо и неэффективно управляемыми" и, как писал один из них, "худшими из тех, которые я где-либо видел".

Три десятилетия Плезантон и Льюис держали оборону, сопротивляясь каким бы то ни было реформам. Как пишет историк маяков Френсис Росс Холланд мл.: "Можно только догадываться, сколько судов, разбившихся за тридцать два года руководства Плезантона, спаслись бы, если бы маяки работали лучше". Разбившиеся суда — это часто погибшие люди, поэтому я полагаю, что имею право назвать Плезантона убийцей.

В конце концов Плезантону крупно не повезло: судно в Нью-Йоркской гавани во время тумана долго не могло подойти к берегу, так как маяк не был виден. На беду чиновника, на судне была делегация членов Конгресса. Когда они все-таки сошли на берег и добрались до Вашингтона, они приняли закон, по которому управление маяками было передано федеральной Комиссии по маякам, укомплектованной инженерами, научными работниками, военными и так далее. Комиссия за два года увеличила количество маяков на треть и оснастила их линзами Френеля.

Плезантона в возрасте семидесяти шести лет уволили. Через два года он умер. О судьбе Льюиса мне неизвестно

Так получилось, что параллельно разговору с ign я читал заметку Марка Даннера (NYRB, LXIII, No. 9, May 2016). В этой заметке Даннер цитирует философа Ричарда Рорти, который в 1997 году предсказывал, что старые индустриальные демократии входят в "Веймарский период".

Цитата ниже написана двадцать лет назад. Как быстро меняется язык: теперь уже не принято называть LGBT "homosexuals".

Рано или поздно члены профсоюзов и неорганизованные неквалифицированные рабочие поймут, что правительство даже не пытается предотвратить падение зарплат или экспорт рабочих мест. Примерно в это же время они поймут, что белые воротнички из пригородов, сами панически боящиеся сокращения, не собираются платить налоги в пользу кого бы то ни было, кроме себя.

В этот момент что-то даст трещину. Этот электорат решит, что система сломалась и начнет искать сильную руку: кого-то, кто пообещает им, что если его выберут, ими больше не будут командовать наглые бюрократы, хитрые адвокаты, жирные трейдеры и постмодернистские профессора[...].

Одно можно сказать точно. Достижения, которых за последние сорок лет добились черные и коричневые американцы, а также гомосексуалисты, будут перечеркнуты. В моду снова войдет игривое презрение к женщинам[...]. Вся та обида, которую испытывают малообразованные американцы по поводу того, что выпускники колледжей диктуют им нормы поведения, найдет себе выход.

В недавнем выпуске NYRB Фримен Дайсон обсуждает автобиографию Фана Личжи (The Heritage of a Great Man, NYRB, LXIII, No. 9, p. 42--44, May 26, 2016). Там он делает замечание о судьбе коммунистических идей, которое я ниже воспроизвожу полностью (в моем переводе)

( Read more... )

В молодости Жорж Сименон много путешествовал, работая журналистом. В разгар Голодомора он провел несколько дней в Одессе. Когда Сименон спросил у властей о просивших подаяния на улицах города malheureux, он получил ответ, что жалеть этих людей не следует: так как они не приспособились к новому режиму, им ничего не остается, кроме как умереть. (Ann Applebaum, The Victory of Ukraine, NYRB, LXIII:6, p. 74--76, April 7, 2016).

В католической церкви есть некоторое количество женатых священников. Помимо униатов (или, на официальном языке, католиков Восточного обряда) к ним относятся новообращенные женатые священники из других деноминаций, прежде всего англикане, перешедшие в католичество в сущем сане.

Гарри Уиллс в рецензии на книгу Д. Пола Суллинса о женатых священниках (Garry Wills, When Priests Marry: Keeping the Vow: The Untold Story of Married Catholic Priests by D. Paul Sullins, NYRB, Nov. 19, 2015, http://www.nybooks.com/articles/archives/2015/nov/19/when-priests-marry/) приводит любопытную статистику. При опросе, следует ли отменить обязательный целибат для католических священников, 52% (большинство!) холостых священников выступило за отмену. Среди женатых католических священников сторонников отмены целибата оказалось существенно меньше: 34%.

Уиллс дает этому следующее объяснение. В католичество переходит обычно не просто англиканин, а англиканин консервативный, такой, для которого родная церковь оказалась слишком "левой". Поэтому вся выборка смещена вправо. Другие опросы показывают, что новообращенные священники практически во всем более консервативны, чем их собратья, "исконные" католики. Неудивительно, что они оказываются традиционалистами и в вопросе целибата.

Это объяснение вполне логично, но меня мучает вопрос. Может ли быть дело в том, что женатые священники лучше холостых знают, что такое брак?

Продолжим рассуждения о риторике.

В свежем выпуске NYRB статья Ингрид Роуланд об Орестее (Ingrid D. Rowland, The Most Dysfunctional Family We Know, New York Review of Books, Vol. LXII, No. 17, Nov 5, 2015, pp. 41--44). Статья вся очень интересная, и я ее горячо рекомендую (увы, на сайте она только для подписчиков). Но сейчас я бы хотел обсудить вот какой момент.

4 апреля 1968 года. Убит Мартин Лютер Кинг. Роберт Кеннеди (его самого убьют два месяца спустя) выступает перед аудиторией в Индианаполисе - большей частью черной. И в этот момент он приводит строфу, как он говорит, своего любимого поэта, Эсхила - о том, как по страшной милости богов неизбывная боль дает нам мудрость (Agamemnon 179-183). Кеннеди использует классический перевод Эдит Гамильтон, но неточно (despair вместо despite). По мнению Роуланд, это означает, что он цитирует по памяти - то есть (пусть слегка видоизмененный) Эсхил у него на слуху.

Два обстоятельства, практически немыслимые в современной американской действительности. Во-первых, крупный политический деятель, который наизусть цитирует Эсхила. Во-вторых, тот факт, что он не боится признаться аудитории в том, что знает Эсхила, обращаясь к обычным людям, как пишет Роуланд, "высоким языком греческой поэзии, а не с фальшивыми интонациями 'своего парня'" ("a political figure would feel free to address an audience of ordinary people in the lofty language of Greek poetry rather than talking down to them with mock folksiness").

Читаю свежую статью в NYRB и наталкиваюсь на хлесткую фразу: "[Think tank] Проект Нового Американского столетия просуществовал примерно столько же, сколько Тысячелетний рейх Гитлера: около десяти лет". Смотрю, кто автор - ну конечно же, Джордж Сорос.

В NYRB интересная рецензия Джона Лукаша книги Роджера Мурхауза (Союз дьяволов: пакт Гитлера и Сталина, 1939–1941, Basic books, 2014, 382pp. $29.99). Кстати, название книги лучше передает суть продолжавшегося 22 месяца союза, чем традиционное "пакт Риббентропа-Молотова".

Три интересных наблюдения:

Часто говорят, что пакт не выполнил надежд Сталина. Однако не менее важно, что он не выполнил надежд Гитлера. Через девять дней после подписания пакта Гитлер напал на Польшу. Можно предполагать, что он надеялся, что подписание пакта заставит Британию и Францию отказаться от объявления в ответ войны Германии. Как известно, этого не произошло.
В декабре 1941 года министр иностранных дел Великобритании посетил Сталина. Немецкие войска были под Москвой; из Кремля была слышна канонада. Сталин сказал Идену: "Проблема Гитлера в том, что он не знает, когда остановиться". Иден ответил: "А разве кто-нибудь знает?" "Я знаю", — сказал Сталин.
В ноябре 1944 года Черчилль встретился с Де Голлем. Де Голль ругал американцев за то, что те позволили России захватить всю Восточную Европу. "Да, — ответил Черчилль, — сейчас Россия — это голодный волк. Но после еды приходит время переваривания пищи". Интересно, что Черчилль не записал этот диалог в своих мемуарах: он остался только в воспоминаниях Де Голля.

You really know when an ideology has a grip on someone when he takes both A and not-A to be confirmations of it.

Mark Lilla, France: Hatred à la Mode, NYRB, LXII, 5, 43-44 (2015).

Средневековая педагогическая система [...] давала учителям абсолютную власть над учениками, которой учителя систематически злоупотребляли (pedagogus ergo sodomiticus, как гласила поговорка тех времен).

Robert Pogue Harrison, Dante on Trial. NYRB, LXII, No. 3, pp. 36-37, Feb 19, 2015.

Есть такой классический советский анекдот сталинских времен. Встречаются на пересылке трое. Один попал туда за то, что пытался клеветать на честного коммуниста и верного сына партии Иванова. Другой - за то, что не распознал под личиной коммуниста настоящее лицо двурушника и врага народа Иванова. Ну, и третий - Иванов.

( Read more... )

Одной из характерных черт The New York Review of Books является то, что часто рецензии там интереснее книг, о которых они написаны. Статья о биографии Робера Оппенгеймера авторства Рея Монка в свежем выпуске NYRB, например написана Фрименом Дайсоном (Freeman Dyson. Opeenheimer: The Shape of Genius. NYRB, vol. LX, No. 13, pp. 18-19, 2013).

Дайсон, читая биографию Оппенгеймера, рассказывает о своих встречах с героем книги, с которым он был знаком много лет. Он пишет, что для Оппенгеймера главной трагедией было не знаменитое расследование, закончившееся потерей допуска и отстранением от ядерной программы, а то, что несмотря на многолетние усилия и несомненный талант, Оппенгеймеру (почти) не удалось сделать ничего соответствующего таланту в фундаментальной физике. "Сорок лет он вкладывал сердце и душу в мысли о глубоких научных проблемах. За единственным исключением описания коллапса массивных звезд в конце их эволюции, он не решил ни одну из них". Объяснение Дайсона сводится к замечательному немецкому слову Sitzfleisch (букв. мясо на седалище), которое, как утверждает Дайсон, не переводится на английский. "Он не мог сидеть достаточно долго, чтобы закончить сложное вычисление. Его расчеты всегда делались небрежно и были полны ошибок".

Интересно, что Sitzfleisch легко и разнообразно переводится на русский: как сниженным "каменная задница", так и литературным "усидчивость".

Статья очень хороша, но пересказывать её нет времени. Отмечу два интересных факта. Во-первых, сравнение Оппенгеймера с Харитоном, загадочный параллелизм между которыми был отмечен Холлоуэем: ровесники, оба выросли в ассимилированных еврейских семьях, знали по три языка, любили литературу и искусство, работали в Кэвендишской лаборатории (Харитон пришел туда как раз после ухода Оппенгеймера) оба руководили ядерной программой, у обоих были доверительные отношения с боссами - соответственно Гровсом и Берией. Однако, как отмечает Дайсон, Харитон не стал политически значимой фигурой, субъектом и объектом споров в обществе, как Оппенгеймер: эту роль сыграл близкий друг Харитона Андрей Сахаров. Во-вторых, как утверждает Дайсон, причиной скандала вокруг Оппенгеймера стала извечная борьба между армией и военно-воздушными силами США. Тогда шел спор о будущем ядерного оружия: ВВС хотели стратегических бомб и войны на массовое поражение, тогда как армия отстаивала тактическое ядерное оружие и войну в основном против солдат (а не населения) противника. Оппенгеймер был человеком армии; в частности, именно поэтому он был за тактические ядерные заряды и против термоядерной бомбы. В ходе борьбы за власть летчики сумели съесть Оппенгеймера.