scholar_vit

Пересматривая старые записи, наткнулся на вот эту запись о Высоцком (копия на dreamwidth). Там я говорил о людях, которые гадают, что делал бы сейчас Владимир Семенович, не умри он в 1980. Как водится, выбирается наиболее подлый вариант: «Оброс бы связями - к началу девяностых занял бы в обществе место где-нибудь между теми же Кобзоном и Розенбаумом, имел бы какой-нибудь маловнятный и, скорее всего, полукриминальный бизнес. Дружил бы с губернатором Громовым обязательно. Вступил бы в "Единую Россию", избрался бы в Госдуму. Заступился бы за Киркорова во время прошлогоднего скандала. Был бы невъездным в Америку по подозрению в связях с русской мафией. В день своего шестидесятилетия в 98-м торжественно ушел бы с эстрады, предварительно объехав страну с прощальным туром. На юбилее Пугачевой спел бы с ней дуэтом что-нибудь легкомысленное. Написал бы книгу, которую издательство "Вагриус" выпустило бы в серии "Мой ХХ век" в том же 98-м, но тираж до сих пор не был бы распродан»

Странно, но я об этой записи вспомнил некоторое время назад, переслушивая вот эту эту песню:

Собственно, важное отличие Высоцкого от розенбаумов, кобзонов и прочих говорухиных (помимо очевидной разницы в таланте) состоит в том, что трудно представить эту песню, написанную кем-либо из них.

А классик, между прочим, предупреждал:

Большое спасибо комментаторам моей предыдущей записи. Ниже - краткие итоги обсуждения.

Итак, вот что было понятно слушателям песни в 60-е годы. Во время войны было ускоренным способом выпущено много младших офицеров. Громадное их количество погибло (где-то я читал, что средний срок жизни новоиспеченного лейтенанта на фронте составлял несколько суток: поднять взвод в атаку и погибнуть). Но многие остались в живых. После войны в старшие офицеры их не очень-то производили (и, как утверждают некоторые комментаторы, кое-кого из уже произведенных переводили обратно). Во-первых, их было много, и армии столько относительно высокооплачиваемых офицеров было не нужно. Во-вторых, похоже, что начальство предпочитало молодых "правильно обученных" выпускников фронтовым выдвиженцам без военного образования и с уже сформировавшимися взглядами и привычками. Таким образом образовалось много "пятнадцатилетних капитанов" без надежд на военную карьеру.

Замечу, что некоторые комментаторы, вслед за самими офицерами, винят в этом положении сокращение армии при Хрущеве. На мой взгляд, это неправильно. Сокращение началось в 1955-1958 годах; к этому времени "капитаны" были уже "десятилетними". Если за это время они не продвинулись по службе, то похоже, что тут действовала сознательная политика руководства. Мне кажется, что у ветеранов, как это бывает, наложились две обиды: замораживание карьеры, начатое сразу после войны, и хрущевское сокращение.

Как бы то ни было, слушатели Высоцкого знали о массе немолодых младших офицеров, которым карьера уже не светила. Звание майора, как первое среди старших офицеров, было, похоже, водоразделом.

Таким образом, на первом, самом поверхностном уровне - эта песня о советском "потерянном поколении": о тех из уцелевших фронтовиков, кому осталось переживать свою молодость под Курской дугой и спиваться.

Есть, похоже, ещё уровни - но тут лучше почитать комментаторов.

Сейчас во френдленте многие цитируют двухлетней давности статью Кашина о Высоцком. В статье автор обсуждает, как повезло Владимиру Семеновичу с ранней смертью. Ведь не умри он тогда, наверняка бы в 82-м поехал с гастролями в Афганистан, как Кобзон. Не Розенбаум, а именно Высоцкий написал бы главные песни про афганскую войну. Оброс бы связями - к началу девяностых занял бы в обществе место где-нибудь между теми же Кобзоном и Розенбаумом, имел бы какой-нибудь маловнятный и, скорее всего, полукриминальный бизнес. Дружил бы с губернатором Громовым обязательно. Вступил бы в "Единую Россию", избрался бы в Госдуму. Заступился бы за Киркорова во время прошлогоднего скандала. Был бы невъездным в Америку по подозрению в связях с русской мафией. В день своего шестидесятилетия в 98-м торжественно ушел бы с эстрады, предварительно объехав страну с прощальным туром. На юбилее Пугачевой спел бы с ней дуэтом что-нибудь легкомысленное. Написал бы книгу, которую издательство "Вагриус" выпустило бы в серии "Мой ХХ век" в том же 98-м, но тираж до сих пор не был бы распродан. Автор предлагает ещё несколько сценариев, столь же малопочетных, включая, разумеется Этим летом подписал бы письмо против Ходорковского. Я взял бы у него интервью на эту тему для "Большого города" - и он бы снова сказал мне знаменитый афоризм про вора и тюрьму.

Эти рассуждения напоминают известное письмо Пушкина Вяземскому, которое мне уже случалось цитировать. Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы!

Интересно, как все же изменились нравы за эти без малого два столетия. Современной Пушкину толпе для обвинения "высокого" нужны "исповеди, записки etc.", т.е. хоть какие-то основания. Кашину не нужно ничего. Он и так a priori знает, что Высоцкий так же мал и мерзок, как Кашин и люди вокруг Кашина. Он не может вообразить ничего, кроме дерьма. То есть он не просто дерьмо сам - он живет в дерьме, общается только с дерьмом, видит только дерьмо и знает только дерьмо.

Здравствуй, племя младое, незнакомое...