Самойлов на ночь

[scholar_vit]

Навеяно вот этим: Ничего всерьез мы еще не знаем, можно смело считать, что будущие историки науки будут всё время путать наш объем знаний с птолемеевым – почти никакой разницы. (ivanov_petrov)


Давид Самойлов

Свободный стих

В третьем тысячелетии
Автор повести
О позднем Предхиросимье
Позволит себе для спрессовки сюжета
Небольшие сдвиги во времени -
Лет на сто или двести.

В его повести
Пушкин
Поедет во дворец
В серебристом автомобиле
С крепостным шофёром Савельичем.

За креслом Петра Великого
Будет стоять
Седой арап Ганнибал -
Негатив постаревшего Пушкина.
Царь в лиловом кафтане
С брызнувшим из рукава
Голландским кружевом
Примет поэта, чтобы дать направление
Образу бунтовщика Пугачева.
Он предложит поэту
Виски с содовой,
И тот не откажется,
Несмотря на покашливание
Старого эфиопа.

-- Что же ты, мин херц? --
Скажет царь,
Пяля рыжий зрачок
И подёргивая левой щекой.
-- Вот моё последнее творение,
Государь. --
И Пушкин протянет Петру
Стихи, начинающиеся словами
"На берегу пустынных волн..."

Скажет царь,
Пробежав начало:
-- Пишешь недурно.
Ведёшь себя дурно. --

И, снова прицелив в поэта рыжий зрачок,
Добавит: -- Ужо тебе!..

Он отпустит Пушкина жестом,
И тот, курчавясь, выскочит из кабинета
И легко пролетит
По паркетам смежного зала,
Чуть кивнувши Дантесу,
Дежурному офицеру.

-- Шаркуны, Ваше Величество, --
Гортанно произнесёт эфиоп
Вслед белокурому внуку
И вдруг улыбнётся,
Показывая крепкие зубы
Цвета слоновой кости.

Читатели третьего тысячелетия
Откроют повесть
С тем же отрешённым вниманием,
С каким мы
Рассматриваем евангельские сюжеты
Мастеров Возрождения,
Где за плечами гладковолосых мадонн
В итальянских окнах
Открываются тосканские рощи,
А святой Иосиф
Придерживает стареющей рукою
Вечереющие складки флорентинского плаща.

1973