![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
scholar_vit) wrote2007-03-28 11:42 pm
О святости и гуманизме. Случай Ганди
Всё-таки знаменитая сцена из "Братьев Карамазовых", где Алёша "с бледной, перекосившейся какой-то улыбкой" говорит: "Расстрелять!" - несколько лукава. В конце концов зло уже совершено, ребёнок уже растерзан собаками. Никакой расстрел его к жизни не вернёт. Генерала "в опеку взяли", то есть нового зла он не причинит. Предотвратить повторение зла, так сказать, другими генералами расстрел вряд ли поможет. Этот генерал был, по-видимому, душевнобольным, а потому рациональное соображение: "Если я прикажу затравить ребёнка собаками, меня расстреляют" на подобных ему может и не подействовать. Расстрел может иметь только смысл отмщения, а дальше можно вспомнить и "Аз воздам".
Гораздо интереснее другая ситуация. Зло совершается на глазах человека, исповедующего непротивление. Не по отношению к нему - по отношению к другим. Большое и безусловное зло. Будет ли этично продолжать не противиться?
История сложилась так, что этот вопрос был задан Махатме Ганди. Дело происходило в 1938 году, когда Гитлер уничтожал евреев Европы. Друг и биограф Ганди Луи Фишер (Louis Fisher) описал разговор с Ганди на эту тему в своей книге "Gandhi and Stalin", а я прочёл об этой истории в очерке Оруэлла "Размышления о Ганди" (Reflections on Gandhi, Partisan Review, January 1949, In: George Orwell, Essays, Everyman's Library, 2002, pp. 1349–1357). Ответ был очень любопытен. Ганди сказал, что евреям Европы следует в знак протеста совершить коллективное самоубийство. Это, по его мнению, "привлечёт внимание всего мира и Германии к насилию Гитлера". Интересно, что в разговоре с Фишером после войны Ганди сказал, что был прав. Дескать, евреи и так погибли, а если бы они покончили с собой, то их смерть "приобрела бы смысл".
Я оставлю в стороне некоторую непрактичность этого предложения. Если ни мир, ни Германия не возмутились, когда Гитлер "окончательно решал еврейский вопрос", то не совсем понятно, почему они бы это сделали, если бы евреи оказали бы ему в этом помощь. Тем более, что тоталитарная пропаганда всегда смогла бы извлечь из этого ещё одно доказательство того, что евреи - низшая раса. Ганди был слишком испорчен относительно свободной британской прессой. Меня больше интересует другой вопрос. Ну хорошо, предположим, взрослые евреи приняли решение о коллективном самоубийстве - означает ли это, что им следует самим убить своих детей? Очевидно, что они без родителей в гитлеровской Германии не выживут, поэтому такое решение всё равно прямо или косвенно приведёт к их смерти. Если философия Ганди не позволяет евреям убивать своих палачей, то почему она позволяет (и даже предписывает!) убивать собственных детей?
Нельзя считать, что это было проявлением антисемитизма Ганди. К своим соотечественникам он относился с той же жёсткостью. Он предполагал, что индийцам не следует сопротивляться, если Япония захватит Индию - и соглашался, что в результате погибнут миллионы индийцев. Больше того, точно так же он относился к своей семье. Оруэлл рассказывает, что несколько раз, когда его дети и жена болели, доктор предписывал им куриный бульон. Ганди, воспитавший семью в строгом вегетарианстве, предпочитал рисковать жизнями близких людей - но не нарушить принципов. Он объяснял, что для того, чтобы жизнь имела смысл, должны быть вещи, которыми нельзя поступиться ради жизни. Это благородная позиция - но, как замечает Оруэлл, следует помнить, что граница для него проходила по эту сторону от чашки с куриным бульоном.
Эти нормы действовали для него и по отношению к самому себе. Оруэлл отмечает, что Ганди понимал, что есть люди, готовые его убить, но отказался окружить себя телохранителями из принципиальных соображений. И в результате действительно был убит. Но если презрение к собственной смерти вызывает уважение, то как быть с презрением к смерти других?
В 36 лет Ганди принял обет брамачарья. Он включает в себя, помимо отказа от сексуальных отношений, отказ от исключительной любви и дружбы. Предполагается, что привязанность к конкретному человеку может помешать духовности и любви к человечеству вообще. Иначе говоря, речь идёт уже не о человек с его достоинствами, недостатками, противоречиями - речь идёт о святом. Такой вывод делает проницательный Оруэлл, а затем замечает: "Нет сомнения, что святой должен избегать табака, алкоголя и т.п. Точно так же человеческие существа должны избегать святости".
В чём же главная разница между человеком и святым? Оруэлл полагает, что она - в отношении к жизни и смерти. Если мы предполагаем, что земная жизнь чего-то стоит, имеет самостоятельный смысл, то мы приходим к человеческой точке зрения - с её любовью к вот этим, конкретным людям. Если же земная жизнь для нас - то ли иллюзия, то ли подготовка к смерти, а смысл имеет только то, что "там, за гранью" - то мы совсем по-другому относимся к страданиям конкретных людей здесь. Они, конечно, достойны сожаления - но что такое земные страдания по сравнению с принципами и жизнью вечной? Здесь гуманист и религионый моралист говорят на разных языках.
Следует отметить, что как и всякий интеллигентный англичанин, Оруэлл полагает себя обязанным восхищаться чем-нибудь в Ганди. Оруэлл сравнивает Ганди с современными ему политиками - не в пользу последних. Он полагает, что именно благодаря Ганди отделение Индии было относительно мирным. В заключение Оруэлл пишет: "Можно чувствовать, как я, эстетическую неприязнь к Ганди, можно отвергать претензии на святость, высказанные от его имени (сам он, кстати, никогда не претендовал на святость), можно отвергать сам идеал святости и поэтому считать, что основные цели Ганди были антигуманистическими и реакционными; но если рассматривать его просто как политика и сравнить его с другими ведущими политиками нашего времени, нельзя не заметить, какой чистых запах он смог оставить".
Мне всё же кажется, что в этом запахе есть сладковатый привкус мертвечины.
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
Вот Википедия: http://en.wikipedia.org/wiki/Hinduism#Ahimsa_and_vegetarianism\
Hindus advocate the practice of ahiṃsā (non-violence) and respect for all life because the God is believed to permeate all (including plants and non-human animals).[106] There is no sharp distinction between humans and other forms of life. The term ahiṃsā first appears in the Upanishads, and is the first of the five Yamas (eternal vows/restraints) in Raja Yoga.
In accordance with ahiṃsā, many Hindus embrace vegetarianism to respect higher forms of life. While vegetarianism is not a requirement of Hinduism, it is recommended for a satvic (purifying) lifestyle. Estimates of the number of lacto vegetarians in India (includes inhabitants of all religions) vary between 20% and 42%.[107] The food habits usually vary with the community and region, with some castes having fewer vegetarians and coastal populations relying on seafood.[108][109] Some Hindus avoid even onion and garlic, which are regarded as rajasic foods. Some avoid meat on specific holy days.
Observant Hindus who do eat meat almost always abstain from beef. The largely pastoral Vedic people and subsequent generations relied heavily on the cow for protein-rich milk and dairy products, tilling of fields and as a provider of fuel and fertilizer. Thus, it was identified as a caretaker and a maternal figure. While most contemporary Hindus do not worship the cow, it holds an honored place in Hindu society as a symbol of unselfish giving among all animals. Cow-slaughter is legally banned in almost all states of India.[110]
Вот Британника: "Hinduism." Encyclopædia Britannica. 2007. Encyclopædia Britannica Online. 29 Mar. 2007 <http://www.britannica.com/eb/article-8965>.
A further characteristic of Hinduism is the ideal of ahimsa. Ahimsa, “non-injury” or the absence of the desire to harm, is regarded by Indian thinkers as one of the keystones of their ethics. Historically, ahimsa is unrelated to vegetarianism; in ancient India, killing people in war or in capital punishment and killing animals in Vedic sacrifices were acceptable to many people who for other reasons refrained from eating meat. However, the two movements, ahimsa and vegetarianism, reinforced one another through the common concept of the disinclination to kill and eat animals, and together they contributed to the growing importance of the protection and veneration of the cow, which gives food without having to be killed. Neither ahimsa nor vegetarianism ever found full acceptance. Even today, many Hindus eat beef, and nonviolence (as the ideal of ahimsa is often translated) has never been a notable characteristic of Hindu behaviour.
no subject
Значит, скорее всего, тут еще кастово-социальные вещи накладываются. Знать бы, какие именно. Поспрашивать бы Тапаса на общажной кухне, да где сейчас он и где мы.