Честертон, Киплинг, евреи и империя

[scholar_vit]

Обсуждая с prof_yura антисемитизм (или отсутствие оного) у Честертона, я привёл в качестве аргумента ссылку на статью в Википедии. В этой статье есть очень интересная цитата из Честертона. Он говорит, что готов видеть еврея хоть Лордом Верховным Судьёй или даже Архиепископом Кентерберийским. Но он хотел бы, чтобы по отношению к евреям был принят один указ: евреи должны носить восточную ("арабскую") одежду. Это, по словам Честертона, необходимо для того, чтобы англичанин помнил, кто перед ним - и чтобы евреи помнили, где они: в чужой стране. Я не буду говорить про звёзды на одежде: Честертон писал это в 1920 году. Он ещё успел дожить до Гитлера и ужаснуться. Я сейчас о другом. Еврей для Честертона - принципиально Чужой, и он не видит для него естественного места в столь любезной его сердцу Ye Olde Merrie Englande. Что, кстати, исторически неверно: евреи пришли в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем, т.е. они не менее традиционны, чем Тауэр, Оксфорд и Кембридж - и куда более традиционны, чем такие нововведения, как английский чай в пять часов и смена караула у Букингемского дворца.

Это интересно сопоставить с отношением к английским евреям современника Честертона: Киплинга. В замечательной книге Puck of Pook's Hill есть эпизод о принятии Великой Хартии. Герой этого эпизода - Кадмиэль - еврей. Подкупом и интригами он добивается расширения текста Великой Хартии: она оказывается документом о всеобщих правах:

'So it was I, not Elias,' he went on quietly, 'that made terms with Langton touching the fortieth of the New Laws.'

'What terms?' said Puck quickly. 'The Fortieth of the Great Charter says: "To none will we sell, refuse, or delay right or justice."'

'True, but the Barons had written first: To no free man. It cost me two hundred broad pieces of gold to change those narrow words.'

Далее в книге Кадмиэль рискует жизнью для того, чтобы лишить короля выбора и заставить подписать Хартию.

Для Киплинга Великая Хартия - не просто документ. Это одно из оснований его гордости. Это то, что делает Британию - Британией. Нельзя себе представить бОльшего противоречия концепции Честертона (еврей - Чужой, и навсегда останется Чужим), чем этот эпизод у Киплинга, где история основного британского документа переплетена с историей еврейского племени.

На мой взгляд, причина такого различия очевидна. Киплинг был империалистом. Империя не может позволить себе объявить хоть какой-то из населяющих её народов - чужим. А вот Честертон был националистом. Национализм и империализм - понятия не просто разные, но противоположные.